В центре Москвы, по адресу: Никольская улица, 23, находится Расстрельный дом, в подвале которого расстреливали людей по приговорам Военной коллегии Верховного суда СССР. Заседания коллегии, находившейся в этом доме, продолжались 10–15 минут, подсудимые не имели адвокатов, приговор обжалованию не подлежал и приводился в исполнение немедленно.
По железным лестницам этого дома поднимались под конвоем на третий этаж, в зал заседаний суда, тысячи наших соотечественников, которым через полчаса или час предстояло быть убитыми выстрелом в затылок.
Здесь были приговорены к расстрелу писатели Борис Пильняк и Исаак Бабель, режиссер Всеволод Мейерхольд, ученый-экономист Николай Кондратьев, маршал Михаил Тухачевский, 13 командармов, 25 наркомов, более 100 профессоров, более 300 директоров предприятий. Только в 1937–1938 годах Военная коллегия присудила к расстрелу 31 456 человек, из них 7408 в Москве.
В сводчатом темном подвале, где стены сложены из кирпичей XVIII века, тела убитых клали в патронные ящики и увозили в Донской крематорий. Один такой ящик был найден в подвале в 2007 году. Был заготовлен, но не использован.
На втором этаже этого дома, в своем просторном кабинете, председатель Военной коллегии Василий Ульрих подписывал одинаково начинающиеся секретные приказы: «Коменданту Военной Коллегии Верховного суда СССР тов. Игнатьеву приказываю привести в исполнение приговоры…» Далее в алфавитном порядке фамилия, имя, отчество, год рождения, фамилия, имя, отчество, год рождения, фамилия, имя, отчество, год рождения…
Тысячи имен. Люди.
Они, эти люди, наши соотечественники, чьи-то отцы и мужья, мамы и сестры, братья и деды прожили в этом страшном доме на Никольской улице последние минуты и часы своей жизни, видели здесь последними своими взглядами усики на толстой харе Ульриха и безжалостную мину на бритом лице его зама Никитченко, испытывали смертную тоску, глядя на стены и спускаясь по лестницам вниз.
Теперь владелец дома на Никольской улице, бизнесмен Владимир Давиди, управляющий компанией Esterk Lux Parfum, хочет сделать из Расстрельного дома парфюмерный и модный дом. Здесь будет продаваться элитная парфюмерия и эксклюзивные коллекции одежды от мировых брендов. Тут будет ресторан, кондитерская, книжный салон и винный погреб. Все так эффектно, изящно, элитно и, конечно, пахнет нишевым парфюмом и совсем немножко прибылью. И бездумные, безмозглые москвичи будут небрежно листать модные романы в бывших конвойных помещениях и стильно пригубливать французское вино в тех стенах, где люди шли на казнь.
Он очень тонкий человек, господин Давиди, в своем интервью в журнале Scent, посвященном парфюмерии, он говорит о Прусте, о бисквитах, о памяти, о творчестве, об искусстве. «Можно прожить, не зная Моцарта и Моне, но стоит ли?» Он занимается дорогой парфюмерией и поэтому различает тончайшие запахи, но вот только тяжелого запаха страха и крови от стен Расстрельного дома почему-то не чувствует.
По этим лестницам конвой поднимал людей, избитых и пытанных на близкой Лубянке. А теперь вы легко будете взбегать по этим лестницам в потребительский рай, дорогие москвичи!
Здесь, на том самом месте, где наших соотечественников приговаривали к смерти, мы будем жевать антрекоты из лучшей говядины и обязательно с тончайшим соусом бешамель. Или не будем?
У НАС ДЛЯ ПАРФЮМЕРА ДАВИДИ ЕСТЬ ВСТРЕЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Мы совместно с агентством Action и парфюмером Аленой Цишевской создали эксклюзивный аромат для Никольской, 23 — с запахом пороха.
Композиция № 23 открывается нотами старых бумаг и чернил, которыми подписывались смертные приговоры. Историю продолжает аромат сырого подвала, который очень скоро сменяется главным ингредиентом — ярко звучащим запахом пороха, который постепенно сменяется нотками пепла, оставляя горькое послевкусие.
Уже давно, уже много лет звучат голоса, говорящие, что в Расстрельном доме по адресу: Никольская, 23, должен быть музей советского террора, музей ужаса и ада, музей памяти и бессловесного сочувствия к тем, кого здесь судили, над кем издевались, кого отправляли на смерть за 15 минут, кого сводили в подвал, чтобы убить. И жирный Ульрих смотрел, как убивают, чтобы вечером рассказать своей жене Литкенс, кто как вел себя при расстреле. А она была агентом НКВД и о рассказах Ульриха докладывала Берии.
И эта подробность тоже так сильно въелась в стены этого дома, что не отдерешь, не вытравишь, не отмоешь.
А теперь они углубляют этот подвал, чтобы в нем разместились ресторанные кухни.
Мы общество, которое власть умышленно разлагала десятилетиями и продолжает разлагать. И поэтому к Расстрельному дому, который сейчас перестраивают под бутик, не вышли в порыве возмущения тысячи людей, а вышел всего один. Алексею Георгиевичу Нестеренко 80 лет, каждую среду 7 лет подряд он стоит у Расстрельного дома, требуя увековечить память людей, убитых тут. Его отец был расстрелян в этом доме в 1937-м.
Реставрационно-строительная компания «Архитектурное наследие», разработавшая проект превращения Расстрельного дома в бутик с рестораном, украсила свой сайт девизом: «Заглядываем в прошлое, живем настоящим, думаем о будущем». Ах, как хорошо сказано, как красиво звучит!
Ну и что же вы увидели, заглянув в подвал прошлого, где еще недавно в спертом воздухе, в душной тьме стоял заранее заготовленный ящик для расстрелянного человека? Вы увидели прекрасное место для кухни.
И поэтому не имеет смыла спрашивать, что вы думаете о будущем.
Три опытных эксперта-архитектора С.В. Демидов (стаж работы 48 лет), E.В. Скрынникова (стаж работы 33 года), И.М. Смирнова (стаж работы 37 лет) одобрили проект по «сохранению и приспособлению для современного использования объекта культурного наследия». Но как же уклончиво и блудливо назван «объект» во всех документах, которые они подписали. «Здание Московской Ремесленной Управы… В 1835 г. здесь жил литератор и философ Н.В. Станкевич. В 1930-x размещалась Военная Коллегия Верховного суда СССР». И все? Размещалась. Станкевич, значит, здесь жил, а что здесь делал Бабель? Иван Катаев? Бухарин?
И ни один из экспертов не вписал в текст экспертизы красным карандашом: «ЭТО МЕСТО КАЗНИ».
Этот дом с фундамента до крыши залит слезами тех, кто приходил сюда к деревянному окошку узнать о судьбе родного человека и получал равнодушный казенный ответ: «Десять лет без права переписки».
Мерзость и ужас террора впитались в стены этого дома, их не вытравишь никаким парфюмом.
Расстрельные списки вечерами нужно проецировать на стены этого дома, чтобы имена, отчества и фамилии тех, кто был здесь осужден и убит, вошли в вечерний московский воздух и остались в нем навсегда, остались среди лучей прожекторов, огней реклам и иллюминаций как воздушные надгробия для тех, кого тайно сожгли в крематории или бросили в тайную яму.
Можно открыть на Никольской, 23, парфюмерный салон. Но для Москвы и москвичей этот дом все равно останется Расстрельным.
А что я могу сделать?
Мы — против:
— премиального бутика в Расстрельном доме.
— винного погреба на месте убийств.
— торговли парфюмом там, где казнили.
Для бизнеса есть другие места.
Тут — место скорби и памяти!
Обозреватель «Новой»
Подпишите петицию «Новой газеты» на сайте change.org и расскажите о ней друзьям
Journal information