Шум на шиханах

Возраст известняковых гор в Башкирии, шиханов, по оценкам ученых, — от 230 до 300 миллионов лет. Они образовались на месте давно отступившего Пермского моря, и стали не только украшением Башкирии, но и ареалами для десятков краснокнижных животных и растений. Некоторых из них больше нет нигде на Земле.

Возраст легенды об Агидели, созданной для объяснения их происхождения, в точности неизвестен. Но она многие поколения передается от отца к сыну.

В начале августа на Куштау поднялась тяжелая техника, чтобы сравнять с землей, добыть известняк и превратить священную гору в многомиллиардную прибыль для олигархов — бенефициаров «Башкирской содовой компании» («БСК»).

Отцы и дети со всей республики потянулись на защиту горы.

Часть 1. Противостояние

9 августа 2020 года. 22.00. Палаточный лагерь у подножия шихана Куштау.

— Отруби еще сантиметров десять. Ну как-то так, да. Поставим два кола в палатку, будет держаться.

— Надо в WhatsApp написать, чтобы больше помидоров не присылали — мы это никогда не съедим.

— Паша, слей воду с крыши, скоро прорвет.

Дождь не прекращается уже третий час, и спасения от него нет. Вода забивается за воротники, течет по ногам, сочится через непромокаемую ткань палаток. Земля превратилась в слякоть.

Защитники горы, чвакая сапогами, пытаются найти сухое место для запасной одежды и продуктов. Лагерь, два десятка палаток, освещается двумя небольшими прожекторами.

Срочный сбор в центре лагеря.

— Сколько нас? Давайте посчитаемся, — Рамис, молодой крепко сбитый башкир с изрезанным шрамами лицом берет на себя пересчет. — Один, два, три… девятнадцать. Шестнадцать мужчин, три женщины. Женщины — спрячьтесь.

Прятаться уходят не все: Рузина Мухамеджанова, защитница Куштау с первых дней противостояния, твердо говорит, что останется.

На промышленной дороге в 200 метрах от лагеря появляются сначала два, затем семь, затем — море фонарей.

— Держимся вместе. Будут провоцировать — не поддаемся. Кто-нибудь, позвоните в полицию и нашим: одни не справимся, — кричит Рамис.

Толпа останавливается в 50 метрах от нас. Мы не видим лиц — только фонари. Не видим даже крайних палаток лагеря. Тьма кромешная.

Двадцать минут не происходит ничего. Люди с фонариками что-то обсуждают, и вдруг — резко снимаются с места и широкой полосой направляются к нам.

Первыми в свет прожекторов выходят мужчины в синем камуфляже. Человек 50. Их лица прячут капюшоны и маски. На рукавах — нашивки ЧОП «Вершина», охранной компании, нанятой «БСК». У каждого — по резиновой дубинке.

За ними — свора парней спортивного вида. 250, не меньше. Белые повязки на руках. Лица скрыты: у кого маски, у кого балаклавы.

— Ребята, берем их в кольцо, — командует ЧОПовец в черной куртке.

Бойцы обступают нас со всех сторон.

— С какой целью вы ограничиваете наши перемещения? — спрашивает, наставляя камеру на ЧОПовца, активист.

— Сейчас здесь пойдет техника. Не хотим, чтобы вы мешали.

Ни сейчас, ни через час, ни через два никакая техника на гору не пойдет. Пойдут в наступление на нас. Охранники начинают сжимать кольцо. «Р-р-раз, р-ра-з, р-раз!»

Прижимают к палатке. Спортсмены за их спинами сатанеют.

— Я буду звать тебя ленивцем. Ты охрененно похож! — показывает ухмыляющийся гопник на одного из активистов. — О! А тебя — сусликом. Смотрите, ребята, у нас тут ленивец и суслик!

Толпа ублюдков заходится гоготом. Парень с камерой едва не срывается, но двое активистов перехватывают его и отводят за спины. 17 против 300 — если начнется драка, не выстоим.

— Парни, сколько вам заплатили? — обращается Рамис к спортсменам. Молчание. — Парни, это ваше будущее. Вам здесь жить. Если гору уничтожить, ее уже не вернешь. Вы никогда не сможете привести сюда своих детей.

— Да я вообще нацист! — внезапно выкрикивает кто-то из титушек.

Толпа вновь заходится одобрительным улюлюканьем. Тарантиновская неадекватность.

— Посмотри на них. Мне кажется, или они несовершеннолетние? — хлопает меня по плечу активист Паша Будаев.

В какой-то момент охранники пропускают спортсменов вперед. Провокации становятся жестче. Гопники начинают хватать активистов за одежду, светят фонариками в глаза. Один тыкает меня под ребра пальцами.

— Чего тебе надо? — едва не закипаю после очередного тычка.

— Камеру убери свою, придурок.

— Я имею право снимать.

— Мне ***[похрен] на твое право.

Шестеро титушек врываются в шатер с продуктами активистов. Достают лежавший в ящике арбуз, разбивают его об землю, начинают есть, поднимая рассыпавшиеся по земле куски. Другая группа начинает топтать палатки.

Разгул молодчиков прерывают приехавшие по звонку активистов полицейские. Гопники вновь отступают за спины охранников. Но полиция (всего-то три человека) не стремится их задерживать.

— Так, кто здесь заявитель? — тучный полицейский в синем плаще прорывается через толпу. — Заявители, со мной. Остальные пока здесь.

— Но мы тоже хотим выйти, а нам не дают — держат в цепи, — возмущается один из активистов.

— Вы можете остаться. Я всех не заберу.

— Да почему остаться-то?!

Полицейский уходит. Когда он начинает брать у заявителей объяснения, толпа гопников как по команде решает отступить, быстрым шагом уходит в сторону дороги. Охранники продолжают удерживать нас в кольце.

Фонари спортсменов исчезают с горизонта, и тут вдалеке — на той дороге, куда они направляются, раздается громкое скандирование: «Куштау, живи! Куштау, живи!»

Это приехала вызванная активистами подмога, сотни человек. Позже выяснится: гопники нападут на них, чтобы прорваться, но получат отпор. Отступать будут небольшими группами, нескольких получится заснять на видео.

Но и деньги — не единственная их добыча. Когда охрана, наконец, снимает оцепление, мы бросаемся осматривать палатки. Я не нахожу своего рюкзака с ноутбуком, у защитников Куштау пропадают роутер и другие вещи. Сумку одного из активистов мы находим на следующее утро — выкинутой в лесу.

Уголовное дело по факту кражи вещей уже возбуждено.

Горой за гору

Атака титушек — не первое нападение на защитников Куштау с начала противостояния. 6 августа к подножию горы пришли все те же охранники с нашивками ЧОП «Вершина» в сопровождении полицейских и бойцов Росгвардии. Чтобы запустить на шихан технику, они сначала оцепили лагерь, а затем стали хватать активистов, бросать их на землю. 83-летней жительнице Ишимбая Валентине Мусаваровой сломали ногу. Семеро человек были задержаны.

Насилие, как это всегда бывает, дало обратный ожидаемому эффект: люди поняли, что никакого диалога с ними вести не собираются, и решили показать властям и промышленникам свою силу. 9 августа у подножия Куштау был объявлен сход в защиту шихана.

Дорога от Стерлитамака к деревне Шиханы вряд ли когда-то видела столь плотный трафик. Автомобили тянутся к подножию Куштау змеей. Вскоре уже и в самой деревне их становится негде парковать. Люди оставляют их в соседних селах, идут к священной горе пешком.

ЛЕГЕНДА

О шиханах, Агидели и Ашаке

У седого Урала была дочь, красавица Агидель. До того она была красива, что не было в ауле парня, не восхищавшегося ею. Но никто не решался просить ее руки.

Прослышал о той девушке сын правителя, жестокий Ашак. Он прискакал в аул на коне с щедрыми дарами, чтобы забрать Агидель с собой. Привез он шелка и золото. Но не нужны были девушке богатства. И отвергла она надменного юношу.

Разгневанный Ашак вызвал на поединок местного джигита: показать, что и кровь за Агидель он пролить готов. И убил джигита, и набросил на него аркан, и провез мертвого по уличной пыли. Но сказала Агидель, что никогда не выйдет за убийцу.

Тогда Ашак решил взять ее силой: схватил, бросил на коня, и поскакал из аула. В отчаянии позвала Агидель на помощь отца. И седой Урал, сдвинув брови, превратил ее в реку.

Сколько ни пытался Ашак уловить воду, ускользала Агидель сквозь его пальцы.

Послал Ашак сокола, чтобы тот догнал реку, но и сокол остановить ее не смог.

Поняв, что потерял возлюбленную, Ашак вырвал из груди свое сердце, и бросил его к реке. Так у берегов Агидели выросли четыре священные горы: шихан Торатау — на месте, где стоял конь Ашака, шихан Куштау — там, где летел его сокол, шихан Шахтау — где стоял сам Ашак, и шихан Юрактау — где упало его каменное сердце.

Гигантский флаг Башкортостана растягивают от крайнего сельского дома. В самих Шиханах дома и заборы пестрят плакатами: «Куштау, живи!», «Сохраним Куштау для наших детей».

Я иду вдоль сине-бело-зеленого флага. Его держат, где-то плечом к плечу, где-то, соблюдая дистанцию, тысячи человек.