Ольга умерла 4 ноября в больнице Нижнего Тагила. Ей было всего 44 года. Родные до сих пор не могут отойти от шока, ведь они со спокойной душой отправили ее на лечение в надежде, что в больнице помогут. Не помогли. И даже не сообщили о смерти. Мать узнала, что дочери нет в живых, только спустя два дня. У Оли остался 12-летний сын.
Не могла даже сидеть
В квартире Валентины Николаевны портреты Ольги — в каждой комнате. Спокойный, добрый взгляд, еле заметная улыбка. Крайне тяжело рассказывать о последних днях жизни своей дочери, но мама крепится, собирается с духом:
— Она нас берегла, чтобы мы не заразились. 17 октября почувствовала себя плохо. Попила таблетки какие-то, еще три дня после выходных на работу ходила. 22 октября ушла на больничный. Сказала мне, что лекарства купила, что все нормально, будет лечиться.
У нее взяли мазок на коронавирус. Не могу понять только, почему ее на рентген не отправили. Позвонила в поликлинику в понедельник, результата мазка не было. Температура была 38,5 °C, высокая температура держалась почти все время болезни. Врач по телефону сказала продолжать лечение, позвонить в среду — узнать результат.
Какие лекарства назначали — я не знаю, вроде бы антибиотики она пила. В среду снова позвонила, опять мазка нет. Врач предложила прийти на прием. А у Ольги уже не было сил никуда идти, температура 39,4 °C.
Валентина Ивановна постоянно была на связи с дочерью, в один из дней Ольга попросила маму купить ей памперсы для взрослых, потому что она уже не могла дойти до туалета. Такая была слабость. И сидеть невмоготу — только лежать.
В регистратуре плакали вместе с нами
Муж Ольги тоже заболел, температура поднялась до 38,5 °C. Заболевшие супруги в свою квартиру родственников старались не пускать, чтобы не заразить. Но раз уж такие обстоятельства… Валентина Ивановна приехала, помыла дочь, надели памперсы.
Видя, что дело плохо, родители Ольги пошли в поликлинику, просили врача, но ничего не могли добиться.
— Девочки в регистратуре вместе с нами плакали, но ничего сделать было нельзя. Муж пытался с утра вызвать и врача, и скорую. В скорой спросили про рентген. Рентгена нет — скорая не поехала, — рассказывает Валентина Ивановна. — В поликлинике в кол-центре на нас наорали: «Ты что, дура, не понимаешь, что врачей нет?» Я поворачиваюсь — Ремизов (заведующий поликлиникой. — Ред.) стоит около лифта. Я к нему: «Помогите вызвать врача!» Он зашел в лифт и уехал.
Я опять в кол-центр. А что я сделаю — старуха с клюшкой? Диспетчер на меня орет. Вызов наш так и не приняли. Мы с мужем встали посреди фойе, думали, что делать. Потом заглянули в актовый зал, сначала никого не увидели. За ширмой кто-то кашлянул, я заглянула — человек 20 в очереди, увидела врача. Я подошла к врачу, объяснила ситуацию, она нашла карточку, пошла в кол-центр, чтобы оформили вызов.
Дочь пережила настоящий ад
В итоге врач все-таки пришел домой к Ольге, посмотрел — и сразу стало понятно, что больную надо срочно везти в Тагил. Женщине пришлось пережить весь этот ад очереди на КТ: ни полежать, ни отдохнуть, ни лекарств, ни в туалет. Потом еще несколько часов она провела в приемном покое. В 15:30 Ольгу увезли на скорой из Качканара, а положили в палату тагильской больницы только через сутки. По результатам обследования выяснилось, что у нее было 80 процентов поражения легких.
В Нижнем Тагиле у семьи много родственников, поэтому проблем с передачками в больницу не было.
— Мы созванивались все время, до последнего денечка я с ней разговаривала, — не в силах сдержать слез, рассказывает мама. — В стационаре давали маску с кислородом, но,
как я поняла, кислород не был подведен к койке, надо было вставать, дойти до этого кислорода, чтобы подышать.
Какой-то период стала бодренько разговаривать, чаю попросила потом у меня. 3 ноября нашу передачку родственники понесли в больницу, нам позвонили, что Оля не отвечает, получила или нет. Я тогда стала звонить, она долго не отвечала, потом ответила, так глухо говорила, видимо, под маской. Я не слышала, не понимала, что она говорит. Единственное, что услышала: «Мама, мне все передали, только у меня ноги отнялись». А на следующий день в два часа она умерла.
Сбои в системе
Как рассказывают родственники, в Качканаре ни в больнице, ни в Роспотребнадзоре никто ничего не знал. Никакой информации о смерти пациентки из Качканара не было.
— Мы уже похоронили дочь, пришли в больницу, а там глаза на лоб: «Как умерла?» После похорон из ЦГБ пришли у нее мазок брать. Вы представляете? Совершенно не налажен обмен информацией. В поликлинике столкнулась с Ремизовым у его кабинета.
Я говорю ему: «Вот не помогли вызвать врача… можете завтра прийти на 9 дней».
У всей семьи Ольги долгое время не могли найти результаты анализов на коронавирус — они пропадали, как в бермудском треугольнике. Родным пришлось приложить немало усилий, чтобы выяснить, в чем же дело.
— У зятя анализы брали, а результатов все не было. Нам помогли через знакомых, выяснилось, что в адресе потерялся ноль и вместо 10-го микрорайона оказался 1-й микрорайон. Поэтому и не могли найти результатов, они шли на 1-й квартал. Когда разобрались, увидели, что у него положительные были тесты, и Олин нашли — тоже положительный, — уточняет мама.
Родственники узнали о смерти Ольги только 6 ноября, через два дня после смерти. Два дня они дозванивались, но ответа не было. Муж не выпускал из рук телефон и наконец дозвонился до больницы, голос на том конце сообщил страшное.
— Потом мы перезвонили по этому же номеру, нам вообще сказали, что у них такой нет. Потом все-таки подтвердили и говорят: «А почему вы ее не забираете?» Ольга была полненькая, а привезли такую худенькую, личико с ладошечку. Она не могла есть, таблетки даже пить не могла. Заболеваний, усугубляющих течение ковида, у нее не было. Когда Олю повезли в Тагил, мы были уверены, что она выкарабкается, подумали: «Слава богу, там ее вылечат, там врачи, капельницы…»
Осиротевшие
У Ольги остался 12-летний сын. Когда бабушка с внуком пошли в детскую поликлинику, педиатр очень удивилась: «Как у Степы мама умерла?» Ни муж, ни сын на похоронах не были, они сидели дома на изоляции. Оказать им моральную поддержку, обнять, поплакать вместе с родными было нельзя.
— Мы не могли видеться со Степой, он похудел от переживаний на 6 килограммов, даже говорить не мог. Я, говорит, бабушка, один остался. Как один? А папа, а мы? Он был мамин сынок, как хвостик за мамой. Думаю, ему бы не помешала психологическая помощь. Как ребенку пережить такую потерю? — расстраивается Валентина Ивановна.
Не ждать и не терпеть
— Наша знакомая, зная историю с Ольгой, тоже заболев, пошла в поликлинику, устроила там скандал, кричала: «Я не хочу умирать!» Добилась, чтобы ей сделали рентген, который показал двустороннюю пневмонию. Она уехала в Нижний Тагил лечиться. Также просидела сутки в приемнике. Там человек по 200–300 поступает за один раз. Они там и на стульчиках, и на полу, и на подоконниках. Ей сделали КТ, показало 70% поражения легких, — рассказывает невестка Ольги Мария. — А если бы она истерику не закатила и так же спокойно бы, как Оля, ждала? Тоже бы «дождалась»?
Врач Каменских в актовом зале принимала по 50 человек! Это что с врачом будет от такой нагрузки? Рассказывали, она сидит на приеме, а у нее руки дрожат, она уже ни писать, ничего не может, молодая женщина. Почему нельзя еще человека посадить на прием? Столько времени прошло с начала пандемии, можно было как-то подготовиться к вспышке в Качканаре?
Оперативно сработала только соцзащита
Родственники, конечно, не видели, как Ольга лежала в палате и чем ее лечили, но с уверенностью могут сказать, что под ИВЛ она не была, максимум — с кислородной маской, которая в палате одна на несколько человек. Дышать нужно по очереди.
— Туда надо дойти, чтобы подышать, пока один дышит, остальные ждут своей очереди. А если Оля не могла вставать, как она дышала? — задаются вопросом родные.
Муж Ольги лечился через медсанчасть градообразующего предприятия — Качканарского ГОКа, его консультировал врач по телефону.
— Гоковские хоть более-менее под присмотром, а если ты в городской больнице, то это все… туда лучше вообще не попадать, — говорит Мария.
С больничным листом Ольги, это уж как теперь водится, тоже возникли проблемы, он закрыт не был, а родственникам посоветовали съездить в тагильскую больницу, чтобы его закрыть.
— У нас одна служба оперативно сработала, — отмечает мама Ольги. — Когда мы со Степой были в больнице, мне позвонили из соцзащиты: «Вы бабушка?» Я говорю: «Да». «Родная»? — «Родная». — «Куда ребенка будете девать? В детский дом или опекунство будете оформлять?» Какой детский дом? Мы съездили в соцзащиту, сказали, что папа родной у ребенка есть. Они тогда извинились.
Сердце вырвали
— Вот кого хочется поблагодарить, так это ритуальный зал, — говорят родные. — Вот где мы встретили человеческое отношение. Все вежливо, спокойно: «Вы не волнуйтесь», «Вы не плачьте», «Никуда не ходите, мы вам все сделаем». Сколько гробов за день опускают! Мы благодарны всем, кто нам помог, в храме не отказали, соболезнования многие высказывали, мы чувствовали поддержку от людей.
— Как бы от горя с ума не сойти… Мне на улице деньги подходили давали: «Возьмите, пожалуйста, на похороны». Я многих перехоронила за свою жизнь: и родителей, и четверых братьев, двоих племянников, но сейчас у меня сердце вырвали, — плачет Валентина Ивановна. — Отец кричал на весь дом, без сознания был, не дай бог никому такое пережить. В июне золотую свадьбу отметили, а теперь вот дочь похоронили…
Journal information