Светлана Алексиевич в аэропорту Минска. Фото: РИА Новости
Светлану Алексиевич провожали в Стокгольм только независимые журналисты и родственники. Никаких государственных телекамер, никаких поздравлений и наилучших пожеланий от государства.
У нее был билет в экономклассе рейса Минск—Стокгольм. Авиакомпания «Белавиа» предложила Алексиевич место в салоне бизнес-класса. Командир экипажа по громкой связи поздравил ее перед полетом. А официальных провожаний-пожеланий никто, конечно, и не ждал, тем более что накануне выяснилось: Светлана Алексиевич вообще официально не является деятелем культуры Белоруссии.
Замминистра культуры Ирина Дрига за день до отъезда нобелевского лауреата в Стокгольм сказала, что деятелем культуры может называться только тот, кто имеет белорусские почетные звания, а после принятия нового Кодекса о культуре — тот, кто имеет государственные награды. Нобелевская премия по литературе государственной наградой не является. И Светлана Алексиевич ни со старым, ни с новым кодексом в деятели белорусской культуры не попадает.
Конечно, можно на это сказать: да кто они такие, козлы?! Вспомнить советский анекдот об учебнике истории будущего: «Брежнев — мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой». Сказать, что у нас в Белоруссии будет почти так же. И через 100 лет книги нобелевского лауреата будут изучать в школьной программе, а Лукашенко никто и не вспомнит. Так, мелкий политический деятель эпохи Алексиевич.
Но как же не хочется думать о неких абстрактных школьниках будущих веков и умных составителях учебников для тех школьников. Как же не хочется употреблять все эти «воздастся», «отольются», «восторжествует». Потому что Светлана Алексиевич живет здесь, в Минске, и в наше время. И пишет потому, что не может по-другому. Ее книги читает весь мир, ей дают Нобеля, ее выступления и лекции уже расписаны на годы вперед. Но здесь, дома, ее книги по-прежнему не издают. В любой стране мира лауреат Нобелевской премии — это национальная гордость, достопримечательность, знак отличия, предмет гордости. А в Белоруссии после объявления о присуждении Нобелевской премии Светлане Алексиевич государственные медиа сообщили об этом «бегущей строкой». Ни одного интервью, ни одного появления на телеэкране, ни одной книги в планах белорусских издательств. Скупое поздравление Александра Лукашенко с пожеланиями, чтобы ее награда послужила государству (а кому же еще, Пушкину?..). И тут же, спустя пару недель, — смердящие фразы того же Лукашенко, демонстративно вручившего орден Франциска Скорины за гуманитарные достижения российскому композитору Виктору Дробышу, о «некоторых творческих личностях, даже лауреатах Нобелевской премии»: «Еще не успели получить ее, выехали за пределы страны и постарались ушат грязи вылить на свою страну. Это неправильно, это не оппозиционность, абсолютно неправильно. Потому что Родину, свою землю, как и своих родителей, свою мать, не выбирают. Она такая, какая есть. И если ты плохо говоришь о Родине, стыдишься ее, значит, ты прежде всего плохой сын».
Впрочем, не важно, кого награждает Александр Лукашенко: белорусские официальные награды за 20 лет их бессмысленного раздавания российской попсе и белорусским силовикам обесценились, как и белорусские деньги. И если деньги стали бумажками, которые в следующем году ждет очередная деноминация, то награды превратились в обычные бренчащие кусочки металла. Это личные бирюльки Александра Лукашенко. И вряд ли Светлана Алексиевич ждала, что вот прямо сейчас Лукашенко прозреет, перестанет называть ее «плохим сыном белорусского народа», обвинять в выливании ушатов грязи, грозить пальцем с трибуны. И уж тем более не ждала от власти признания и наград. Какие вообще могут быть награды после Нобелевской премии? Но, черт возьми, не в них дело.
Любовь к тоталитарной родине — чувство паршивое. Оно изнуряющее, горькое, безнадежное, смертельное, без всякого шанса на взаимность. И безнадежно любящий гражданин не ждет от равнодушного объекта ни почестей, ни наград, ни августейшего публичного обласкивания. Он ждет — книжку, пластинку, разрешенную выставку. Ничего больше, самую малость. Но чаще всего не дожидается. Жизнь короче диктатуры. А признание будущих поколений — слабое утешение.
В Стокгольме на пресс-конференции Светлана Алексиевич сказала: «Я счастливый человек, потому что уже давно делаю то, что я хочу делать, и так, как я хочу это делать... Весь этот мусор жизни — что сказала власть, что сказала соседка — на меня никогда не действовал, я жила в очищенном мире». Да, можно очистить свой собственный мир. Но и в этот мир могут вламываться с дубинками и топтать его сапогами. И тому миру особенно больно, потому что он не защищен санитарным слоем грязи.
Последняя книга Светланы Алексиевич называется «Время секонд-хенд». Беда в том, что ее страна — тоже секонд-хенд. А может, и целый мир, как бы она ни пыталась его очистить.
Journal information