Заместитель прокурора Нижнего Тагила Владимир Иванович Кузнецов ничего не понял и продолжал улыбаться. Он не увидел диктофона на столе — его положила перед ним адвокат Вера Гончарова. Он не увидел мои манипуляции с телефоном. Мы заставили его записать наши данные и научили оформлять обращения граждан «с приема». Он явно проделывал все это впервые. Мы торжественно зачитывали ему избранные места из Уголовно-исполнительного кодекса, а некоторые особо важные статьи — дважды. Как нам показалось, он сверялся по своему экземпляру и шевелил губами. Он открывал себе новый мир, но он ему не нравился. Он не понимал, что с нами делать.
Владимир Иванович, заместитель прокурора Нижнего Тагила по надзору за учреждениями УИС, не мог взять в толк, отчего мы обращаем его внимание на музыку в его кабинете: звучал «Владимирский централ». Почему мы позорим его за стенгазету в коридоре: она называется «Новое законодательство», и главная новость там датирована 2013 годом. Мы сказали об особом статусе адвоката и почему его переписка с клиентом не может перлюстрироваться и цензурироваться. Он никак не отреагировал. Мы сказали, что из зоны и в зону не поступает корреспонденция, в том числе судебная. Ну вам-то что, женщины? Вообще, конечно, я бы любого прокурора увольняла бы немедленно за обращение «женщины», равно как и «мужчины». Но тогда пришлось бы всю прокуратуру поголовно гнать — и это еще до коррупции.
В смысле правового нигилизма в Нижнем Тагиле все хорошо, поставлено дело на широкую ногу. Где — спрашиваем — прокурор-то? Чего мы с замом Ваньку валяем. «Прокурор в зоне, в ИК-13». Да нет его там, мы только что оттуда. Там вообще никого нет. Ни одного человека. «Зайцев в бане, Данилов уволился, а Непочатого и не было», — сказали нам в приемной. Звоним в дежурную часть — там телефон сломан. Дозвонились на телефон доверия УФСИН: «Ну и чё?» — спросили нас там. Да ниче, так просто. Просто нет у вас никого в зоне на 2 тысячи посадочных мест, ни одного должностного лица.
Из этой зоны в суды и в прокуратуру не поступают жалобы, а адвокатские письма вскрываются, прочитываются и не выдаются — вместе с присылаемыми кодексами, пленумами Верховного суда и прочими полезными записками. Это, конечно, не новость: в большинстве зон одна и та же беда. А дело в том, что ИК-13 в Нижнем Тагиле — ментовская. Здесь сидят бывшие сотрудники — прокуратура, суды, полиция, таможня, СК, ФСИН, ФСБ, приставы. Сидит 2 тысячи юристов в зоне, измываются над ними и их родственниками как хотят, и никто не пискнет. Права? Какие права? И 2 тысячи юристов согласны, что нет у них никаких прав. Видимо, что-то они из практики почерпнули.
«Русь Сидящая» никогда не ездит по зонам и тюрьмам как «общественность» — мы всегда записываемся на свидания, как друзья и родственники, хотя бы для того, чтобы по-честному пройти все круги ада вместе с теми, которые приехали к мужьям, отцам, сыновьям. Поэтому мы часто попадаем в переделки, в какие не попадут официозные правозащитнички, пьющие водку с майором в вохровской бане. Именно поэтому я, зажмурившись, протянула свой паспорт очень сомнительному шнырю (вернут мне его в зоне через 7 часов и после скандала). Шнырь — из осужденных, из колонии-поселения. Он здесь помогает инспектору с передачами, собирает с родственников паспорта с заявлениями на свидания и уносит их куда-то вдаль (а родственники бывших сотрудников безропотно их отдают), а также «решает вопросы» очень сомнительного характера. Кстати, шнырь увешан телефонной фурнитурой и пользуется гаджетами гордо и открыто.
Уже в 8 утра в комнате ожидания свиданий народу битком. Громко работает телевизор — федеральные новости. В красном углу парадная стенгазета под стеклом, называется «Посещение ИК- 13 директором ФСИН». Заметив мой интерес, на стенгазету кивает парень в ярком канадском пуховике, по типажу — таможенный брокер, приехал навестить коллегу: «А вот того толстого на фотографиях уже посадили». Приглядываюсь — ба, да это ж Сан Саныч Реймер сюда приезжал с официальным дружественным визитом. Теперь его сюда же опять ждут, но по другому поводу. Наверное, он уже знает, как здесь странно. Вот в комнате ожиданий — публика очень для зоны необычная, «чистая». Одеты все дорого, кое-кто даже стильно, но в основном богато. Много москвичей, и совсем нет обязательных для любой другой зоны цыганок, таджичек, бабушек из сел. Периодически сюда заходят какие-то люди с портфелями, называют чью-нибудь фамилию, родственник тихо откликается, ему сообщают вполне отчетливо: «По вашему поводу звонили. Пойдемте, пожалуйста, вас ждут». Все остальные воспринимают происходящее с пониманием. Что-то, как мне кажется, здесь коррупцией сильно разит, причем за версту.
Сереже, к которому мы приехали, до «звонка» осталось полгода. Он служил во внутренних войсках, сам по себе боец и молодец, но много лет мы не выходили с ним рядом на тропу войны — страшно было за него. Оставшийся срок и серьезность намерений адвоката дают нам основания думать, что начальнички вреда ему уже не причинят — а если сообразят, так и об УДО похлопочут. Но мы теперь вцепились в тагильские зоны и прокуратуру крепко — давно не видели такого заповедника. Такой стерильный полигон некомпетентности, коррупции и чистейшего идиотизма. Кстати, заинтересованные должностные лица — ежели таковые имеются в природе — могут обратиться к нам за документами.
Journal information